О гимназии и о себе - Саша Ивлиев
Слишком сложно описать словами, что такое гимназия для меня.
Страшно, что слова обесценят, а любая критика разобьет в щепки
сказку о гимназии, дорогую для меня. И потом, как можно писать о
гимназии, умолчав о себе, или рассказывать про себя, опуская
гимназию? Вся жизнь, которую я видел до сих пор, - гимназия. Вот и
выходит, что писать о гимназии и о себе - одно.
Так что же
дала мне гимназия? Поначалу я пытаюсь судить об этом объективно.
Во-первых, она дала мне несколько лет особой атмосферы. Когда я был
в младших классах, я твердо чувствовал защиту вокруг себя. Я знал,
что стою за спинами сильных, уверенных, недосягаемых
старшеклассников и учителей. За этой мощью мне нечего бояться. С
другой стороны, во мне зрело: нужно внести свою песчинку в это
громадное и надежное - в Гимназию. "Ги-мна-зи-я". Это не были пустые
звуки, за ними стояло многое. Со временем, продвигаясь все выше и
выше, ближе к фронту, и закрывая своей спиной таких же, каким был я,
я пропитывался индивидуализмом, который делал это громадное меньше.
Или просто раньше из самой середины мне не было видно ни конца, ни
края гимназии, а потом я увидел, что край все-таки есть, и сразу
показалось, что я сам немного больше, чем думал.
Гимназии я,
разумеется, обязан и знаниями. Хотя ими-то я обязан школе, ну а
гимназии - опытом. Не забуду моментов, выбивавшихся из серой череды
будничных дней, когда учитель позволял нам оторваться от предмета и
отодвинуть завесу прекрасного, задушенного школьной программой.
Спектакль по Пушкину с эпиграфом Маяковского, которого я тогда не
понимал, но неизвестно почему до сих пор помню: “Я люблю вас, но
живого, а не мумию”,- спектакль по Ахматовой, различные творческие
задания… Об этом мало кто знает, и со стороны все это кажется
мелочью, но это то, что я взял у гимназии, просто вырвал из рук, то,
что наполняло силой идти дальше и нашептывало: “Мир
прекрасен!”.
И вот я уже понимаю, что это все, что
подсказывает разум, а между тем чувствую, что не сказано еще ничего.
Дальше начинаются какие-то неясные ассоциации. Но они-то и создают
мою собственную гимназию.
Стены. Про них говорят все.
Наверное, они и для меня что-нибудь значат. Но это ничто по
сравнению с тем, что значат люди: одноклассники и
учителя.
Странно, но мое восприятие одноклассников не очень
индивидуально. Все они как-то слиты в моем подсознании в единое
целое, и не рознятся отдельными контурами, лицами, голосами… Они
соединены в одно сильное чувство: моя стая. В родной стае кажешься
себе сильным и веришь, что можешь свернуть горы. А ведь кто знает,
может и правда, свернешь?
А вот учителя живут во мне
отдельными острыми образами. Возможно, это из-за многолетней
необходимости, ставшей привычной, смотреть и видеть учителя через
рябь и гомон целого класса. Конечно, нескромно разбивать гимназию на
куски, на отдельных людей, тем более - учителей, ведь это может
показаться неприкрытой лестью, и кому-то достанется больше теплых
слов, а кому-то меньше. Но что-то слишком большое копилось годами,
пролетало мимо, частично оседало в разуме и слоями уже совсем
невидимой толщины доходило до сердца. И сейчас было бы слишком
неискренне утаить это в себе, заменив словами, которые обычно
освобождают человека от каких бы то ни было приставаний. И вот оно -
это большое: с натуры, состоящее из отдельных, знакомых вам
лиц.
Каждый учитель занял здесь особое место. Некоторые из
учителей ассоциируются с чем-то конкретно-осязаемым. Так, например,
Марина Петровна - это те книги, над которыми пролетали мои часы
дома. Нина Олеговна - все земное и здоровое, что есть в этом мире.
Обопрусь в лесу о березу и буду знать: это все Нина Олеговна. Елена
Ивановна - Слово. Но не как последовательность букв на бумаге или
способ отражения действительности в речи, а как сама
действительность, преломленная нашим сознанием. Слово - невидимый
узелок у нас в голове, связанный с мириадами других слов-узелков. И
если потревожить мыслью хотя бы один такой узелок, то неизбежно
шелохнется каждая нить и все остальные узелки, на сколько хватает
глаз...
Некоторые учителя вошли в меня как модель поведения.
Так, Надежда Константиновна научила меня (или я себе льщу?..) с
разных сторон оценивать проявления мира, находить причину,
определять суть и предсказывать возможные последствия любого
явления, докапываться до глубин. Надежда Сергеевна явила пример
того, чего можно добиться, если окунаться в свое дело со страстью, с
азартом, с головой, выкладываться целиком, до капли: зачастую это
ведет к победе. Ирина Анатольевна пополнила мое (для нее навсегда -
детское) вооружение совершенно противоположным подходом к достижению
вершины: спокойным и рассудительным действием; размеренным и упорным
подъемом; уверенным движением в заданном направлении.
Каждый
учитель - это что-то особенное.
Дмитрий Евгеньевич - это
веселье, и бурная радость, и тепло, которое ничем нельзя остудить и
которого хватает на всю гимназию.
Ольга Викторовна - это
воплощение воли, твердого духа, верности принципу, бесценной
“человеческой Правды”.
Ирина Олеговна - теплая и наивно
строгая бабушка. Сколько бы она нас ни мучила, сколько бы брани и
проклятий ни пыталось прорваться годами сквозь наши стиснутые зубы,
и пускай даже сейчас я дорого бы дал за то, чтобы прогулять
английский, - от всего этого со временем останется только бабушка,
мягкая и заботливая.
И, конечно же, Александр Икарович. Да
чего там, просто Икарус! Он всегда стоял как-то особняком от всех
учителей. Даже кабинет его как будто оторван от здания и живет своей
жизнью. Вспоминая Александра Икаровича, я вижу себя классе в
восьмом… Вот я устал от всей гимназии: иду и прячусь у него. Там
немножко страшно, но почему-то спокойно и уютно. Кажется, что даже
если Икарус перешибет тебя пополам, все равно не обидишься… Эти
ощущения так и живут со мной, наверное, они пропитали меня вместе с
воздухом его кабинета.
Так или иначе, вот из таких
противоречивых зарисовок и состоит моя гимназия. Конечно, между
этими зарисовками то и дело сквозит пустота: чего-то я не смог
выразить словами, чего-то даже не уловил. Но это не важно. То, что я
чувствую, - это уже очень много. Слишком много, чтобы не понять, что
в гимназии - вся жизнь, прожитая до сегодняшнего дня.
| |
